Вы хотели бы получить все и сразу? Я тоже захотела, глупо отказываться от такого шанса, пусть все и достигалось не естественным образом, а… сверхъестественным.

Семь лет назад наша семья потеряла бизнес. Отец позвал нас с братом в гостиную и сообщил:

— Куда? — спросил брат, и мы с ним переглянулись. Мама сидела на диване и пустым взглядом смотрела в стену. Мы с Артемом не понимали, что происходит.

— В Серебряный Бор.

Отец посмотрел на маму. По лицам родителей нельзя было сказать, что они собираются сообщить нам радостную новость.

— Нет, мы банкроты.
— Тогда как… — решила уточнить я, но папа меня перебил:
— Мы переезжаем к Толе.
Мне было тогда тринадцать лет.
Родителям пришлось продать квартиру, машину, но этого не хватило, чтобы выплатить долги.
Сначала мы переехали к дяде Толе — папиному брату. Перекантовались у него три месяца, а потом переехали в халупу в разваленной пятиэтажке на окраине города, которую отец купил в ипотеку.
О продолжении обучения в частной гимназии речи не шло. Стоило произойти несчастью, как отношение одноклассников ко мне изменилось: я стала для них неинтересной и скучной, а главное — неудачницей, они злорадствовали и не выразили ни капли сочувствия.
Подруги перестали звать меня на встречи и дни рождения. «Ты ведь все равно доучиваешься здесь последний месяц», — говорили они. Дружба закончилась.
Родители действительно не смогли оплатить следующее полугодие, и меня перевели в обычную школу, что находилась в нескольких кварталах от нового дома.
Новые одноклассники меня не приняли.
«Ты та самая Белокрылова?», «Это о твоем отце недавно рассказывали в новостях?», «Правда, что он не платил налоги?» — вот что их интересовало.
Когда я пыталась что-то объяснить или возразить, меня перебивали, не давая сказать ни слова.
Папа обанкротился вовсе не из-за уплаты налогов, он был честен и не признавал грязных методов ведения бизнеса. Но городские СМИ говорили о нашей семье всякое. В школе меня обзывали, насмехались, да что там, меня травили. Я плохо училась, за что получала выговоры от родителей. Но вскоре они отстали от меня, ведь им приходилось много внимания уделять обанкротившейся фирме, на дочь времени не оставалось.
Тринадцать лет — трудный период в жизни подростка. Что мне нужно было делать? Как надо было поступить? Как надо было справляться с тем, что навалилось? Да и что я могла изменить в свои тринадцать…
Мне пришлось отрастить зубы. А чтобы не утонуть в болоте отчаяния, став в один момент никому не нужной и оказавшись без поддержки, я ухватилась за учебу. Именно она стала моей опорой, я бросила все силы на образование без каких-либо сомнений в будущих успехах.
И на следующий учебный год в класс пришла уже совсем другая я. Нападки одноклассников я игнорировала, а хорошие отметки пришли сами собой. И меня невзлюбили еще больше, но я научилась не замечать косых взглядов и шепота за спиной.
Жизнь выбросила меня из мягкого и комфортного состояния домашней девочки и заставила осваиваться в новом мире, который оказался очень жестоким. Я хотела выжить и боролась как могла. И теперь я такая же эгоистичная, как и весь окружающий меня мир, — делаю все только для себя, не обращая внимания на проблемы других.
В этом мире правят смелые, хитрые и целеустремленные, и, чтобы его покорить, останавливаться на достигнутом я не собиралась.
— Цель поездки? — поинтересовался у меня молодой пограничник на паспортном контроле.
— Обучение, — с немалой долей самодовольства заявила я и сделала спину ровнее.
Мужчина продолжил листать документ, поглядывая на меня через стекло. Потом одобрительно кивнул и поставил штамп.

— Хорошей поездки! — он протянул мне паспорт и нажал какую-то кнопку.
Открылась металлическая дверка, позволяя мне пройти. Я решила подождать своих спутников.
В Великобританию мы летели впятером: я, Инесса и Маша, с которыми мы учились в одном университете, и парни Никита и Богдан из другого томского вуза. Все мы выиграли гранты на летнее двухнедельное обучение в Лондонской школе экономики и сейчас совершали пересадку в Москве.
Весной в городе проводили конкурс среди третьекурсников вузов и выбрали самых достойных. В университетский грант входило только обучение и проживание. Билеты на самолет пришлось покупать самим. Только вот моим родителям даже это было не по карману. Что бы я делала без дяди, не знаю! Я ему благодарна за помощь.
— Юль, что он тебя спрашивал? — ко мне подошла Маша.
Терпеть не могу, когда сокращают мое имя. Я не Юля, а Юлиана.
— Спрашивал, когда возвращаюсь, просил номер телефона оставить, — с сарказмом ответила я, наблюдая за ее реакцией.
С Машей и Инессой я познакомилась после конкурса. До этого мы даже не знали о существовании друг друга, а парней впервые увидела только вчера в аэропорту.
Брюнетка опустила глаза — обиделась.
Я трудно схожусь с людьми, и у меня всего одна близкая подруга. С остальными я общаюсь, только если от этого будет какая-то польза или выгода. Пустой треп и хиханьки-хаханьки мне неинтересны.
Первая часть перелета Томск — Москва пришлась на ночь, и мы весь полет спали. Сближаться с попутчиками я не планировала. Отучимся, вернемся через две недели, и ничего, кроме «привет-пока», нас не будет связывать, поэтому смело отшила Машу с ее любопытством.
Через несколько минут к нам подошли остальные.
— Теперь можно и по дьюти-фри прошвырнуться! — сказал Богдан и спрятал в рюкзак паспорт с посадочным талоном.
— Пойдем, я хочу купить себе косметику! — Маша схватила Инессу под локоть и уже была готова бежать.
Девчонки-подружки учились в одной группе экономистов. Богдан — инженер, непонятно, как он затесался в нашу компанию. Зачем ему школа экономики? Никита — лингвист. Только взглянула на него и сразу поняла: ботаник. От этого прозвища я и сама недалеко ушла.
Пять разных, непохожих друг на друга студентов. Инесса с короткой стрижкой, всегда в джинсах и толстовке. Маша — девочка-девочка, вся нежная. Немного полный Богдан уже отрастил бороду в свои двадцать. Рослый Никита с коротким ежиком и сутулый. Наверное, из-за своего роста.
И я — высокая, в спортивном костюме, с коротким русым хвостом на макушке. То, что я сейчас в московском аэропорту, полностью моя заслуга. Было приложено много сил, чтобы доказать, что я лучшая.
Хех, лучшая одинокая заучка — это про меня.
— Вы идите, а у меня дела есть, увидимся на посадке, — сказала я и, не дожидаясь ответа, развернулась.
Мало того что я не собиралась притворяться и играть в лучших подружек, бродя между стендами в дьюти-фри, так еще и денег у меня с собой не так много, глупо тратить их сразу. Впереди еще две недели в чужом городе.
Сверяясь с указателями под потолком, я двигалась сквозь шумную толпу вылетающих. В июле самый пик отпусков. Все спешили, бежали, толкались. Однажды я была здесь с родителями, но очень давно. Зато я помнила один закуток, где меня вряд ли кто нашел бы.
До нужного места я дошла вся взмыленная. Лавировала между чемоданами, колясками и стоящими посреди прохода пассажирами.
Закуток остался, но в нем появился вендинговый автомат.
— Кто только придумал его здесь поставить? — тихо пробурчала я себе под нос и огляделась.
Рядом стояла всего одна скамейка с тремя сиденьями, и все были заняты. Я села на пол напротив кофе-автомата, вставила в уши белые проводные наушники и включила музыку на телефоне.
У кофе-автомата шумела группа ребят, а через окно, что было рядом, доносился рев самолетных двигателей.
Даже с закрытыми глазами я почувствовала, что кто-то вторгся в мое личное пространство. Решила посмотреть и увидела перед собой долговязого подростка — одного из тех, который только что дико ржал, покупая кофе.
— Куда летишь, красотка? — осмелился он подкатить ко мне.
Я молча скептически оглядела парня, а он пригласил меня к автомату, где разливали кофейную гадость, предлагая вместе скоротать время до вылета.
Смелый. Пришлось ему ненавязчиво продемонстрировать неприличную конструкцию из пальцев, для ясности сопроводив ее словесно: если не готов предложить мне нормальный кофе, то нечего и подходить.
Смылся юный пикапер быстро, напоследок не забыв обозвать меня язвой и одарив злым взглядом. Не в первый раз я слышала подобное о себе.

Снова прикрыв веки, я откинула голову на стену, но не успела насладиться песней, как музыку сменила мелодия рингтона — звонил брат. Я приняла видеозвонок.
На меня смотрел Артём. На заднем фоне я увидела подголовник сидения и стекло с горизонтальными полосками. Он был в машине.
— Привет, Юлёк! Ещё не в самолёте?
Только ему я позволяла так себя называть.
— Пока в зале ожидания.
— Ясно, как долетишь, не забудь родителям сообщить. Они переживают.
Угу-угу, отчитаться, куда же без этого! Мы с братом перебросились парой фраз, прежде чем я услышала, как хлопнула дверь автомобиля, и голос, который могла узнать из тысячи. Он принадлежал Тимуру, лучшему другу брата.
— Ты таксистом заделался? — подначила я Артёма.
Вчера он отвозил в аэропорт меня, сегодня Тимура.
— Куда деваться. Сейчас, секунду подожди.
Камера затряслась, изображение перевернулось и наконец зафиксировалось. Теперь я видела их двоих. Тимур приветливо улыбнулся и помахал мне рукой.
— Как Москва? — спросил он.
— Очень много народа, — пожала плечами и бросила взгляд в окно, — каждые три минуты взлетают самолёты.
— В аэропорту на втором этаже готовят отменный кофе. Обязательно попробуй.
Да уж, мне с местными ценами только и пробовать. Но всё же кивнула в ответ.
— Куда ты летишь на этот раз? — спросила я, вглядываясь в его зелёные глаза.
— Алтай. На три недели.
Но интерес Тимура ко мне быстро пропал, и он уткнулся в свой телефон. Я для этого парня всего лишь младшая сестра друга. Никогда он не смотрел на меня как на девушку. Брат что-то говорил, а я не слышала что, потому что рядом с ним находился тот, в кого я влюблена. Обычно мне хватало выдержки. Я старалась выглядеть равнодушной в его присутствии, чтобы не выдать своих чувств. Но сейчас из-за смены обстановки, мне было сложно справиться.
— Ты повезёшь меня или такси заказывать? — пошутил Тимур и посмотрел на моего брата.
— Давай, Юлёк, счастливого пути!
— Хорошего полёта, — подмигнул мне Тимур, и брат отключился.
А я беззвучно прошептала: «Пока».
Повернувшись к окну, я смотрела, как сквозь горячее июльское марево самолёты покидали взлётную полосу, и думала о Тимуре. Я часто о нём думала.
Нашла в телефоне его последнюю фотографию, сделанную недавно украдкой, и позволила себе немного полюбоваться им под любимый трек.
Он альпинист и ехал на очередное восхождение. А я улетала в Лондон. Пока мой выбор таков: сначала карьера, потом всё остальное.
Мы познакомились пять лет назад, когда мне было пятнадцать, а ему двадцать. Я просто не могла не влюбиться в этого темноволосого красавчика, который искренне мне улыбнулся и поинтересовался, как мои дела. Его увлечение альпинизмом я приняла как проявление мужественности и смелости.
Я увеличила изображение в телефоне, чтобы лучше разглядеть его спортивную фигуру, крепкие руки. За пять лет он прокачался ещё сильнее, да и неудивительно, ведь того требует альпинизм.
Судя по густым чёрным волосам и едва смуглой коже, в нём явно намешана кровь нескольких национальностей, возможно, южных. Не зря же его в горы тянет! Скорее всего, эта любовь у него от предков. Строгий, справедливый, и совсем не вспыльчивый. Не то что я.
«Объявляется посадка на рейс Британских авиалиний до Лондона…» — раздался из динамика женский голос.
Пора. Поднялась с пола, накинула сумочку на плечо, взяла рюкзак и пошла к нужному гейту. Вышла в шумный коридор, кишащий пассажирами, и скривилась. Мой закуток оказался ничем не хуже бизнес-зала.
Возле выхода на посадку я увидела новых знакомых. Они стояли в длинной очереди и держали в руках по два пакета из дьюти-фри каждый. Никак не прокомментировав это, я встала рядом и с тоской посмотрела на пустой проход для пассажиров бизнес-класса. Ну ничего, и мои желания однажды исполнятся.
Кто бы знал, что они начнут исполняться совсем скоро!
В самолёте я шла по проходу, сверяясь с номерами мест. Остановилась около двенадцатого ряда, забросила рюкзак на багажную полку и посмотрела на ряд сидений перед собой. Два кресла занимали женщина и, видимо, её дочь, девочка-подросток. Она сидела на моём месте и что-то разглядывала в окно. Я ещё раз сверила номер в билете и над сидениями.
— Моё место 12а, — указала я на занятое кресло.
Женщина посмотрела на меня.
— А вы можете поменяться местами? Она первый раз летит, ей всё так интересно, — смущаясь, попросила она.
Да мне всё равно, кто куда и какой раз летит! Не зря же я вчера ни свет ни заря, как только открылась электронная регистрация, выбрала это место.
— Своё место заслужить нужно. Так что нет.
Взгляд женщины сразу изменился и стал злобным. Но она молча дёрнула дочь за рукав и встала, чтобы пропустить меня. А я заняла своё кресло.
Очень скоро двигатели зашумели, самолёт вырулил на взлётную полосу. Девочка прижалась к моему плечу, чтобы выглянуть в иллюминатор. Мне было неприятно, но я всё-таки отклонилась, давая ей обзор. Не такая уж я снобка. Но девочке уже пора привыкать к тому, что просто так никто ничего не получает. И хорошее место у иллюминатора, и кабинет с окном, откуда открывается вид на парк, а не на гудящий кондиционер на стене рядом стоящего здания, — всё нужно заработать. Всё нужно заслужить.

В Лондонском аэропорту нас встретили и на микроавтобусе повезли в город. Всю дорогу я не отрывалась от окна и не верила, что это происходит со мной. Спустя час с небольшим машина остановилась возле шестиэтажного старого дома. Там нас встретила женщина — представитель школы. Мы дождались, когда водитель выгрузит наш багаж, и поднялись на четвёртый этаж, где располагались две двери.
Сперва женщина открыла одну, это была квартира для Богдана с Никитой, там уже жили двое парней-иностранцев, которые вежливо с нами поздоровались. Ребята оставили чемоданы и быстро вернулись. Потом она открыла дверь второй квартиры, и мы оказались в небольшой, но уютной прихожей.
В помещении стоял лёгкий химический запах, наверное, здесь незадолго до нашего прибытия наводили порядок. В этой квартире нам с девчонками предстояло прожить следующие две недели.
Справа от входа кухня с круглым столом, прямо — гостиная с тёмно-зелёными обоями и такими же по цвету тяжелыми портьерами. Там же уместились кресло, телевизор, два маленьких дивана. В центре комнаты стоял журнальный столик, на котором были разложены брошюры. А справа и слева находились двери в маленькие отдельные спальни.
Гораздо лучше, чем квартира ребят… и гораздо лучше той квартиры, где мы жили в Томске.
Определив, где будет чья комната, и закатив туда чемоданы, мы вернулись в гостиную. Богдан с Никитой уже заняли места на диване.
Квартира выглядела симпатичной. Небольшого размера и со старомодной мебелью, она передавала атмосферу старой Англии, какой её показывают в фильмах. Ей бы ещё высокие потолки, и был бы старый замок в центре Лондона.
Я села в кресло и огляделась внимательнее. На стенах маленькие картины, а в углу комнаты стоит большой вентилятор. Уже вечер, но температура воздуха на улице близилась к отметке тридцать градусов, это я ещё в машине заметила.
— На метро семь остановок. Станция недалеко, минут десять пешком, — Богдан внимательно всматривался в схему на последней странице одной из брошюр. Поднял голову и обвёл нас взглядом: — Проверим маршрут?
— Конечно! Заодно узнаем, где здесь магазины. Холодильник пустой. Купим необходимое и отметим приезд, — Маша тут же вскочила.
— До ночи ещё вагон времени. Когда выходим? — Я хлопнула в ладоши.
Моё настроение было на высоте — приближаюсь к своей мечте! Я и думать забыла, что ещё несколько часов назад сбежала от этих ребят.
Договорившись о времени, парни ушли, а мы с девчонками следующие пятнадцать минут бегали по квартире, переодевались и освежались. Ровно в назначенное время за нами вернулся Никита и с шутками вытолкал за дверь.
— Погнали!
Доехали до школы и заглянули внутрь. Время было ещё не позднее, и она работала. Осмотрелись и пошли гулять по Лондону. Фотографировались, смеялись. Нашему восторгу, казалось, нет предела.
— Мы вырвались! — радовалась Маша.
— Теперь идём в магазин, а то уже и похавать охота, — Богдан погладил свой живот. — Юль, ты умеешь готовить? — спросил он.
— Да, девчонки, вы будете нас кормить? — поддержал его Никита.
— Я тебя просила меня так не называть! — я посмотрела на парня с укором.
— Если разрешу меня называть Бо, то можно называть тебя Юлей?
— Да будь ты человеком! Юля — это вообще другое имя. И судьба у него другая написана, — неожиданно вступилась за меня Маша, хотя сама ещё утром несколько раз называла меня именно так.
— Где?
— Ну… там, — она сделала рукой неопределённый жест и посмотрела наверх.
— Там? — Никита поднял указательный палец вверх.
— Ты у нас гадалка, что ли?
— Машуня не гадалка, просто ещё в школе увлекалась всякой экзотерикой, — пояснила Инесса.
— Эзотерикой, — поправила она подругу и ехидно добавила: — Ин…
— Вы, девчонки, любите такое, мистическое. Что там про моё имя говорят? Какая у меня судьба? — спросил Богдан.
— С тобой всё просто: ты Богом данный. И хватит уже. Я уже сто лет этим не занимаюсь.
На этом наша болтовня не закончилась. Мы зашли в магазин, купили продуктов, а дома приготовили ужин на скорую руку и успели обсудить ещё много разного.
Две недели мы учились, ездили на экскурсии и гуляли по городу. Не всегда вместе, часто в компании других студентов-иностранцев.
Удивительно, но то ли смена обстановки на меня подействовала, то ли совершенно иная, дружелюбная атмосфера. Но я умудрилась сблизиться с нашими ребятами. В моём понимании этого слова. Сама от себя не ожидала такого, ведь ещё в аэропорту я не хотела проводить с ними время.
С первого дня нас захлестнули интерес и эйфория, именно они и сплотили. Мы вместе разбирались, где и что, помогали друг другу в мелочах. Сообща ходили в кафе и в магазин за продуктами, а после долгих прогулок смотрели ночью фильмы. Парни из нашей квартиры уходили в свою, только чтобы поспать, а рано утром возвращались на завтрак, который мы готовили в несколько пар рук на всех.
Но я сомневалась, что, вернувшись в родной Томск, мы продолжим общаться на том же уровне. Скорее всего, разойдёмся в разные стороны.
С иностранцами тоже было интересно. Они хотели общаться, в том числе и со мной! Улыбались, звали в кафе, обменивались контактами, подписывались друг на друга в соцсетях. Меня это очень подкупало. В какой-то момент я даже задумалась о смене места жительства. Эффект незнакомца? Может быть. Мне это понравилось, и я позволяла себе быть другой.
Может, поэтому нас выбрала «игра»? Потому что мы способны на изменения?
За два дня до вылета на улице стояла необыкновенная жара. На небе не было ни облачка. Пока мы находились в Лондоне, температура только и делала, что поднималась выше и выше.
День выдался изматывающим: последние занятия, прощание с новыми друзьями. После школы мы поехали на рынок за сувенирами и очень утомились от долгой пешей прогулки по душному мегаполису. Вернулись домой и по традиции ввалились в нашу квартиру. Ник занял своё любимое место поближе к вентилятору и скорее включил его. Я распахнула окно и села на диван рядом с парнем. Напротив нас расположились Маша с Инессой, одна с телефоном, другая с бутербродом.
Я же не могла пошевелиться. Вытянула ноги и прикрыла глаза.
Богдан громко плюхнул на стол рюкзак, заставив вздрогнуть. Приподняла голову и наблюдала, как парень выкладывал из рюкзака покупки, даже не разглядывая их, — явно искал что-то определённое. Когда нашёл, уселся в кресло, в его руках была круглая металлическая шкатулка.
Девчонки отвлеклись от своих занятий и придвинулись ближе к нему.
— Что это такое? — спросила Маша.
Богдан вытянул руку, чтобы всем было хорошо видно, и мы склонились над ней разглядывая.
— Где ты это взял и что это? — это уже Инесса.
— Купил в антикварном магазине.
— Как тебя туда занесло?
Парень пожал плечами.
— Не знаю. Старая улочка Лондона, витрина с антикварной всячиной. Очень атмосферно выглядело. Зашёл посмотреть, что интересного. Там на обратной стороне какая-то надпись.
Шкатулка была сделана из серебристого металла, круглая и приплюснутая, как инжирный персик, с покатыми краями. Сантиметров десять в диаметре. Она удобно лежала в мужской ладони. На крышке в центре небольшое углубление, от которого расходились лучи, образуя выгнутые лепестки. Она выглядела как бутон цветка.
Перевернув шкатулку, мы увидели каллиграфическую надпись. Богдан приблизил её и медленно, подбирая правильные ударения, прочитал вслух:
— «Visita Interiora Terrae Rectificando Invenies Occultum Lapidem». Наверное, это на латыни, — он перевернул коробочку. — Вот здесь похоже на кнопочку. Но то ли её заело, то ли она окислилась внутри — не открывается. — Парень вгляделся в центр крышки, где сходились лепестки.
Несколько раз он нажал на сердцевину бутона и показал нам, подтверждая свои слова. Потёр её, подсветил телефонным фонариком. Подцепил пальцем несколько раз, но открыть не получилась.
— Дай я попробую, — Инесса протянула руку к шкатулке, демонстрируя длинные ухоженные ноготки.
Богдан перекладывал металлическую коробочку в руку девушки, когда её телефон разразился громкой мелодией. Инесса от неожиданности дёрнулась, и шкатулка упала, покатившись под ноги Никите. Не без труда парню удалось её поднять, а когда он выпрямился, шкатулка начала открываться. Мы замерли в ожидании, затаив дыхание.
Кнопочка, которая никак не хотела открываться, от удара сработала. В стороны от центра распахнулись верхние крышечки, будто пять лепестков. Действительно, как цветок. На долю секунды, когда лепестки открывались, показалось, что из шкатулки вылетел крошечный огонёк. А может, это просто блик на металле.
Внутри под каждым лепестком скрывался чёрный камень. Пять овальных блестящих камней. И несмотря на то, что они чёрные, они были очень красивые. На каждом имелся символ: какие-то треугольные и круглые знаки, но мне было плохо видно.
Мы смотрели на них как заворожённые.
Никита пригляделся, а я придвинулась к нему и заглянула через плечо. Под крышкой в основании шкатулки вокруг камней была ещё одна надпись.
— На английском, — сказал он.
Ему пришлось приблизить коробочку к глазам, чтобы прочитать мелкий текст. Вращая шкатулку по кругу, Ник читал и сразу переводил на русский: «Игра, чтобы познать себя. Всё закончится, когда каждый выполнит задание».
— Так это что же, мы открыли шкатулку и уже запустили какую-то игру? — удивлённо спросила я.
Мне не нравилось происходящее. Подсознание вопило об опасности. Не знаю как у других, но моё так точно. Хотелось выкинуть эту штуковину, избавиться от неё. Не принесёт она нам ничего хорошего. Всё в ней говорило о грядущей беде и даже отталкивало.
— Наверное, нужно что-то ещё сделать, — пожал плечами друг и снова вчитался в текст.
— Что всё это значит? — проговорил он задумчиво.
На мгновение он замер и не шевелился. Секунду или две. Маша протянула руку к коробочке, Никита отмер и протянул шкатулку ей. А я сидела рядом и пыталась заглянуть ему в лицо.
В тишине мы передавали её друг другу по кругу. Каждый вертел и крутил её, перечитывая надписи, внимательно разглядывали металлический цветок и вглядывались в камни. И каждый, как и Никита, замирал на них взглядом. И замирал сам.
Шкатулка сделала круг, и Богдан протянул её мне. Только я её ещё не касалась и не хотела. Меня охватило необъяснимое волнение. Столько разных легенд ходит о проклятых камнях, несущих в себе беду и несчастья. Я верила в это и избегала чужих колец, кулонов, которые кто-то уже носил. Трогать шкатулку я тоже не хотела, но вместе с тем она будто манила к себе. Я боялась, но… всё-таки взяла, последней из всех.
Шкатулка выглядела очень старой, на ней оказалось много вмятин и царапин. Потрепало её за годы, хотя металл и не был тонким и хлипким, чтобы его легко можно было поцарапать. Внутри она вообще выглядела как новая.
Интересно, насколько она старинная?
Я погладила подушечкой пальца лепестки и взгляд приковался к камням: пять чёрных и гладких, с загадочными символами. Я бы даже сказала мистическими, потому что в этот момент мне показалось: всё, ловушка захлопнулась, остается только следовать в неизвестность.
Камни притягивали словно чёрные дыры. Один из них будто поймал мой взгляд и притянул к себе. Как бы я ни хотела захлопнуть шкатулку, пальцы подрагивали, а она не давалась. Меня затягивало внутрь.
Камень с кругом сверху больше всего привлекал — обычный правильный круг, всмотревшись в этот символ, я провалилась в него, забыв обо всём вокруг.
Пропали все звуки. Я не слышала ни шума вентилятора, ни звуков автомобилей с улицы. Потеряв счет времени, я завороженно глядела на четкий круг.